Клоун Карандаш - Михаил Николаевич Румянцев - известный советский клоун, народный артист СССР. Родился 10 декабря 1901 года. Образ Карандаша появился в 1935 году в Ленинградском цирке. В 1936 году клоун Карандаш перешел в Московский цирк и начал выступать с собакой, скотч-терьером Кляксой. За свою профессиональную деятельность Карандаш проработал в цирке 55 лет.
Родился М.Н. Румянцев в Петербурге. Дед его застал ещё крепостное право и всю существование прожил в деревне. Отец мальчиком уехал в Петербург на заработки, стал со временем слесарем на заводе фирмы "Симменс и Гальске" (нынче - "Электросила"). Мать продолжительно и тяжко болела, умерла, когда Мише исполнилось шесть, брату Косте - три, а сестре Лене - год.
Школу Миша с грехом напополам окончил и поступил в художественно-ремесленную школу Общества поощрения художеств. Но особой радости учеба не приносила.
Опять потянулись для Михаила серые будни, а он мечтал о путешествиях, морях, сражениях, индейцах... Началась битва 1914 года, бытие ещё больше ухудшилась. Подошел 1917 год. На улицах толпы, демонстрации. С территории, где работал папа, раздавались выстрелы - рабочие стреляли из винтовок по городовым, Миша подавал им патроны... В первые годы советской власти в стране царили страшенный голод и болезни. Необходимо было разыскивать работу. В поисках ее Михаил скитался из города в городок.
Наступила осень 1922 года. Михаил перебрался в Старицу, где устроился сочинять плакаты для городского театра. Но театр весьма нехорошо посещался зрителями, и к весне 1925 года сборы упали до того, что артисты начали разъезжаться. Одна труппа из восьми дядя, считая суфлера, решила ехать "на гастроли". Предложили и Румянцеву двинуться с ними, чиркать афиши, реализовать в кассе билеты, подсоблять артистам проворно переодеваться - потому как семь актеров ставили пьесы, насчитывавшие по двенадцать-пятнадцать ролей. Гастролируя, театральная труппа добралась до Твери. Здесь Румянцев сделал пробные плакаты для городского сада, где готовилось народное гулянье. Плакаты понравились, были приняты, и начинающий художник расстался с театром и осел в Твери.
Осенью 1925 года Михаил Румянцев переехал в Москву. И снова бытие впроголодь, ночлежки, где ютились ещё мужчина десять, бесцельные поиски работы... И все-таки ему посчастливилось пристроиться художником-плакатистом в кинотеатр "Экран жизни". С особым удовольствием рисовал Румянцев афиши для веселых короткометражек.
Летом 1926 года в Москву приехали звезды мирового кино - Мэри Пикфорд и Дуглас Фербенкс. Румянцев узнал, что знаменитые гости посетят центральный кинотеатр "Аре". Возле кинотеатра - орда. Сеанс окончился, Михаила прижали к стене, и тут он увидел знаменитых актеров рядом с собой. Увидел и решил... Будет артистом.
Он поступает на Курсы сценического движения, ими возглавляла В.И. Цветаева. Преподавали там художественную гимнастику, акробатику, специфический танец. Акробатике, истина, уделялся всего час в неделю. И все же...
Это помогло ему поступить в школу циркового искусства в класс акробатов-эксцентриков.
Клоунаду студентам преподавал сценический артист М.С. Местечкин, грядущий основополагающий режиссер Московского цирка на Цветном бульваре, с которым Михаила Николаевича позже свяжет большая творческая приятельство. Тогда, в 1928 году, перед практикой студент объяснил педагогу, что ни в жизнь не выступал перед публикой и весьма стесняется. Местечкин ободрил его, сказав: "Нужно побыть на публике, "обработаться".
Пролетел учебный год, и - практика. Группа, куда вошел Румянцев, ехала по маршруту Смоленск - Витебск - Полоцк - Борисов - Могилев. Теперь коверный-практикант чувствовал себя уверенней, хотя репертуар его был небогат, и он, говоря языком профессионалов, не неизменно мог "удерживать программу", то есть заполнять все паузы, возникавшие по ходу действия. Коллеги снова советовали хватать готовые куски из старых клоунад, чтобы пополнить репертуар. Но Румянцев отказывался от избитых трюков. Выступления его были все ещё скромны, но зрители с симпатией стали относиться к коверному.
Когда группа вернулась в Москву, нескольких артистов из их бригады включили в программу летнего цирка в Парке культуры и отдыха им. Горького. Среди них оказался и Румянцев. Он появился на манеже в гриме и костюме Чарли Чаплина. В те годы многие известные коверные выходили на манеж в образе Чарли и делали это очень талантливо. Выступление Румянцева прошло удачно, чего, необходимо заприметить, немного кто ожидал. Новоявленный Чарли решил закрепить свою удачу: до начала занятий оставалось больше месяца, и студент предложил свои услуги частному цирку "Колосс", гастролировавшему в Ереване. На этих его недолгих гастролях, может быть, не стоило бы и стопориться, если бы не выводы, сделанные будущим клоуном Карандашом уже тогда.
Приступая к трюку, клоун оставлял на барьере то котелок, то тросточку, то что-то из реквизита, а зрители прятали их. На поиски комик тратил больше времени, чем на воплощение в жизнь репризы. Однажды он обнаружил свой котелок и трость у зрителя первого ряда. Тот участок его котелок и был шибко доволен, что вызвал хохот всего зала. Публика смеялась не над шутками артиста, а над ним самим, над его растерянностью - клоун проходил между рядов, а ему подставляли ножку или дергали за пиджак. "Конечно, цирковой комик должен вечно быть готовым "обыграть" всякого рода неожиданности, он обязан быть своего рода импровизатором. Но я считал себя актером и находил, что должен являть, а зритель - обозревать. И я не хотел принимать от зрителя пускай более того безобидные шутки, оттого что, реагируя на них, я тем самым отвлекался от поставленной перед собой актерской задачи", - так позже мыслил и писал об этих гастролях М. Румянцев.
Выпуск из школы состоялся в мае 1930 года.
С первых же дней самостоятельной работы в Смоленском цирке юный артист понял, как существенно комику быть разносторонне тренированным. Владение разными жанрами позволяет пародировать номера или, по необходимости, органично зайти в номер. Румянцев начал известия дневник, записывал туда свои наблюдения и размышления. Гардеробная его находилась близ манежа, и он подчас безотложно потом очередной репризы успевал изготовить заметки в дневнике, чтобы после этого что-то исправить, изменить в своих интермедиях. Переезд в Бакинский цирк, где оказалась крайне большая и всевозможная программа, дал ему новые наблюдения, из которых Румянцев сумел произвести для себя определенные выводы.
Он решается на то, чтобы вылезать на манеж без загодя подготовленных сценок. Просто вылезти и, исходя из обстоятельств, "зацепиться" за то, что подвернется под руку или, скорее, под ноги. Вначале было крайне ужасно вылезать без готовой шутки, но вскоре артисту понравилось быть свободным на манеже. И какая же это была отличная тренировка - вот так экспромтом выбросить какую-то шутку и при каждый неожиданности откопать выход из положения. Пристально вглядываясь в номера, находил достойное осмеяния и создавал свои первые, может быть, сильно скромные, самостоятельные пародии.
В следующем сезоне он выступал в других цирках. Оказавшись в Казанском стационаре, впервой понял, сколь важен темп циркового представления. Румянцев научился укладываться в сжатые паузы, и ему нравилась такая живая, динамичная служба.
Позже, возглавляя цирковые коллективы, Михаил Николаевич Румянцев постоянно выстраивал программу в отличном темпе и жестко следил за тем, чтобы произвольный номер попадал в темп общего хода представления, а уж он, клоун Карандаш, не давал зрителю "остывать". Этот ключик к успеху дивертисментных спектаклей он подобрал ещё на заре своей карьеры и пользовался этим ключиком неизменно.
...Впереди был Ленинград, напряженная служба, поиски и обретение новой маски. Там, на Ленинградском манеже, появился клоун Карандаш. И, в конце концов, Москва, всеобщее признание и популярность. Но до приезда в Ленинград оставалось ещё три года. Три года работы в провинциальных цирках, частые переезды из города в городок, знакомство с людьми и миром цирка. Все это не прошло бесследно...
Весной 1932 года состоялось открытие цирка в Сталинграде (сегодня - Волгоград), выстроенного на территории тракторного завода. Амфитеатр на полторы тысячи мест, как правило, заполнялся рабочими. Это был свежеиспеченный зритель, Румянцев чувствовал: он должен откликаться на его запросы, надлежать его интересам. Но как произвести это? И возникла идея - в дальнейшем вид Чарли будет ему мешать все больше и больше. Это предположение вскоре подтвердилось. После весенних гастролей в Сталинграде летом переехал в Смоленск. Там узнал, что перед ним выступал коверный под псевдонимом Чарли Чаплина и крайне не понравился смоленской публике. Румянцева она также встретила морозно. А тут ещё в номере иностранных гастролеров, гимнастов на турнике, оказался свой комик и также - Чарли! Румянцев пришел к выводу - от этой маски надобно отказываться.
Достаточно ясно представляя внутренний нрав своего героя, Румянцев задумался о его внешнем облике. Рассуждения его по этому поводу жутко интересны. В цирке крайне важен внешний вид персонажа. Костюм с первого появления коверного привлекает к себе внимательность. Таковы законы циркового зрелища. В театре, где нрав героя дается в развитии, артист может исподволь либо завоевывать симпатии зрителей, либо начать антипатию к своему персонажу. В цирке вниманием зрителей нужно завладеть сию минуту, "с ходу", и желательно чем-то крайне заметным, видным. Лучше и быстрее всего такую функцию выполняет наряд. Над своим костюмом Румянцев вкалывал длительно и скрупулезно. В нем должны, считал он, преобладать простота, жизненность. Рядом с блестящими, эффектными костюмами других артистов коверный таким образом выделится простотой и тем самым станет ближе и понятней публике. Кроме того, каждая пустяковина костюма должна подсоблять работе. Например, мягкая шляпа для клоуна удобнее, чем крепкий котелок, так как, загибая ее поля, сминая колпак, не возбраняется выискать характеристику различных человеческих типов. Широкие штаны предпочтительнее узких - их позволительно вертеть и тащить, как пожелаешь. В них, в конце концов, не возбраняется припрятать каждый предмет, более того кошку и колючего ежа.
От черного цвета Румянцев отказываться не стал. Опять-таки по контрасту с яркими костюмами акробатов, наездников, жонглеров. Усы? Без чаплинских усов физиономия казалось невыразительным. Раньше клоуны клали на физиономия ослепительный грим, увеличивали губы до невероятных размеров, обводили разноцветным гримом глаза. Делалось это для того, чтобы и с галерки видны были гримасы клоуна. В советском цирке клоуны все больше и больше отходили от таких масок. Но вовсе без грима лик человеческий становилось маловыразительным. Усы как раз подчеркивали мимику лица. Попробовал пышные усы - они старили и не соответствовали придуманному образу. Поэтому Румянцев сберег "чаплинские" усики, разделив их полоской наполовину, сделал негусто меньше.
Артисту предстоял летний период в цирке-шапито в Таврическом саду, и он решил вылезти в новой маске и под новым псевдонимом. В эти годы артисты все чаще выходили на манеж под своей фамилией, то же советовали совершить и Румянцеву. Но он чувствовал, что на манеж выходит иной джентльмен, с другими манерами, привычками, он по-другому реагирует на события, чем это сделал бы он, Румянцев, в жизни. И вследствие этого у того, кто на манеже живет и действует, должна быть своя сценическая фамилия.
И Румянцев сидит в Цирковом музее, пересматривает афиши, листает альбомы. Вприятель он увидел альбом карикатур с размашистой подписью автора - КАРАН Д'АШ. Это могло бы приблизиться для псевдонима. Прикидывая так и эдак, подумал, что карандаш - крайне ходовой предмет, в особенности посреди детворы, и решил застопориться на этом псевдониме. В дирекции к новшеству отнеслись очень прохладно, но художественный глава Ленинградского цирка Е.М. Кузнецов поддержал клоуна, и афиша открывающегося шапито известила публику, что у ковра весь закат дня - клоун Каран д'Аш! Прошло лето, начался зимний период 1935/36 года в Ленинградском стационаре. Клоун уточнял вид, маску и поведение Карандаша на манеже. Сезон прошел напряженно и плодотворно. Состоялись четыре премьеры, и во всех участвовал Карандаш. Отныне он стал любимцем ленинградской публики. И аккурат в это время его переводят на работу в Московский цирк.
Итак, премьера сезона 1936/37 года. Московский зритель тепло принял Карандаша, критика положительно оценила своеобразие его клоунской маски.
Карандаш и клякса
Карандаш давнехонько подумывал завести себе четвероногого партнера - какую-нибудь лохматую собачку, может быть, более того полудворняжку. Долго он искал собаку, которая бы подходила к его собственному облику. Но одна была уж очень мала, другая - великовата. И внезапно ему привели чистокровного шотландского терьера. Черный, с здоровущий головой, на сильно коротких ножках, тот самый кобель безотложно подошел и к манежу, и к облику клоуна, подобно тому как они многие годы работали сообща. Пса звали Никc, Михаил Николаевич называл его Ника, выпускал только в те репризы, где песик помогал ему. Но нужно было раскинуть умом и о дублере! Однажды Михаил Николаевич пришел домой и показал жене, Тамаре Семеновне Румянцевой, своей помощнице и ассистентке, крохотного черного щенка, после этого опустил его на коврик. Эта кроха на красном ковре смотрелась окончательно как большая черная клякса. Тамара Семеновна так и предложила окрестить щенка. С тех пор на манеж постоянно выходила Клякса. Все потомки Кляксы-1 носили ту же кличку, более того если по паспорту они звались по-другому. Карандаш и Клякса - образ получил окончательное завершение.
Румянцев всматривался в окружающую существование, в ней искал смешное. Читал сказки, пословицы, поговорки. Они подсказывали темы. Есть такое выражение: "аж пятки засверкали" или "смазал пятки". То есть смазал пятки и бежишь так одним духом, что пятки "сверкают". Артист решил представить "сверкание" не в переносном, а в буквальном смысле слова. Для чего ввинтил в каблуки' маленькие лампочки, которые загорались во время бега. Вторую поговорку также использовал: смазывал пятки на ботинках из здоровущий масленки, какие имелись у паровозных смазчиков.
К тому же периоду относится ещё одна сценка, вошедшая в репертуар Карандаша. Он выезжал на ослике, подобно тому как ехал на велосипеде. Вместоположение сбруи к ослику были прилажены руль, педали, вместо запасной шины - запасная нижняя конечность. А позади - табличка с номером, как на автомобилях. Нечто подобное придумывали и другие клоуны, но зачем у Карандаша трюки становились до невероятности смешными и запоминались насовсем? Конечно, он выверял всякий жест, акт, интонацию. Не делал того, что не свойственно его персонажу. Можно проговорить и об удивительной достоверности его маски. Можно калякать немало. Однако пояснить гений словами нельзя.
Можно только припоминать, как Карандаш, значимо заложив руки за спину, приподняв и отведя в сторону ногу, скользил по ковру, подобно тому как по льду. А на завтра все мальчишки около цирка "катались" по тротуару, подражая своему кумиру.
Талант талантом, но работать приходилось непочатый край. В представлении участвовал аттракцион Т. Сидоркина "Морские львы". Животные проделывали трюки в стеклянном аквариуме сообща с купальщицами. Затем в купальном халате с полотенцем и мочалкой появлялся Карандаш. Влезал по лесенке к краю аквариума, желая ревизовать температуру воды, но девушки толкали его в воду, он сталкивался с морским львом, "захлебывался", выкарабкивался в ужасе из бассейна и убегал за кулисы. Как только номер завершался, Карандаш появлялся с длинной веревкой, натягивал ее поперек манежа и начинал "сушиться", прицепив себя огромными бельевыми прищепками к веревке. Прожектор наводил на него узкий "безоблачный луч", клоун "сушился". За время этой репризы убирали громоздкий аквариум. Проходило это без малого скрыто для публики - она потешалась над выдумкой клоуна.
Михаил Николаевич вечно пояснял, что одна из важных задач коверного, каким бы знаменитым он уже ни стал, - заполнять паузы в миг уборки аппаратуры с манежа и совершать это так, чтобы зрители, увлекаясь клоунскими шутками, без малого и не замечали работы униформистов. Начиная репризу, он старался не помещать униформистам, но и сам стремился выискать такое местоположение в манеже, чтобы реквизит не загораживал его. Переключив чуткость зрителей на себя, клоуну необходимо удержать его.
В годы Отечественной войны Карандаш показывал себя как острый, блистающий сатирик. Хотя надобность в сатире тогда была велика, артист решил не делать спешно. Если политсатиру воплотить в жизнь не в свойственной клоуну манере, она могла удаться малодоходчивой, не добиться цели. Допустить таковый промах - воспрещено.
У артиста возникла идея явить провал гитлеровского наступления под Москвой. Для этого он взял большую бочку, установил ее на платформу, колеса которой декорировал под гусеницы танка. Ящик с поленом изображал башню на танке. Спереди на днище бочки нарисовал череп и кости. Сам влезал в танк. Манеж ассоциировался с Москвой. Танк, приближаясь к ней, взрывался, разлетался на куски, клоун с трудом выбирался из-под обломков, одежка на нем висела клочьями. Он убегал туда, откель пришел. Тема схвачена точно, присутствовал в этом месте и игровой трюк. Но как мягонький забавный Карандаш изобразит гитлеровца? А артисту хотелось, чтобы фашиста изображал не М. Румянцев, а аккурат клоун Карандаш, так полюбившийся всем за эти годы. Он нашел простое, как он считал, вывод. Предложил режиссеру представить "Как фашисты шли на Москву и обратно". Приблизительно так показывают дети свои импровизации взрослым. Получив согласие режиссера. Карандаш на глазах у публики напяливал на физиономия получеловечью-полусобачью маску, на голову водружал чугунный котел, вооружался топором, ножом, дубиной. Высматривал что-то вдалеке, усаживался в "танк" с криком "Нах Москау!" и катил вперед. Взрыв! Гитлеровец в лохмотьях на одной ноге стоит в изумлении на манеже. Затем обвязав голову платком, схватив "подвернувшийся" костыль, на одной ноге удирает за кулисы.
Создавая политические репризы, Румянцев неизменно старался, чтобы они вызывали хохот. Конечно, сценка может быть актуальной, зрители добро принимают ее, но... не смеются. Значит, это всего-навсего пересказ политической темы. А комик должен разрешить ее по-цирковому, потешно. И Карандаш добивался смеха в зале, добивался осмеяния фашистов.
На маленькую трибунку клоун устанавливал микрофон, из портфеля вынимал собаку, она опиралась передними лапами о трибуну и начинала яростно лаять в микрофон. Лаяла азартно, безостановочно. Оторвать ее от микрофона не хватало сил. Карандаш перекрикивал лай: "Довольно трепаться!..". Наконец, закончив речь, собака ныряла в портфель, а клоун объявлял: "Речь министра пропаганды Геббельса окончена". Доходчивость сценки оказалась исключительной.
В послевоенные годы сатира заняла в репертуаре клоуна главенствующее положение. Таково было заявочное пожелание того времени. Все коверные занимались "критикой и самокритикой". Не ушел от этого и ведущий комик страны.
Он критиковал бракодела, изготавливающего такие кособокие шкафы, что при малейшем толчке они рассыпались, погребая под собой директора-изготовителя. Тот расплющивался в буквальном смысле слова. На манеже лежала плоская фигура Карандаша из фанеры. Так по-новому переосмыслил артист свой пожилой клоунский трюк.
Была у него и сценка о раздутых штатах. Карандаш выходил на манеж и сообщал, что он в настоящий момент шеф строительства с большим штатом. Ему не верили. Тогда по манежу длинной чередой проходили бухгалтеры, делопроизводители, машинистки, секретарши. На вопрос: "А где же рабочие?" по манежу проходил один-единственный плотник с пилой на плече.
Эти сценки по своим темам ближе эстраде, чем цирку, но Карандаш и тут находил всякий раз цирковой "ход", клоунский трюк. И все же лучшими в его репертуаре были другие репризы. "Сценка в парке"
Без нее расклад о творчестве Карандаша не может быть полным.
Уголок парка. Скамейка, урна, скульптура Венеры. Сторож метет дорожку, парк ещё закрыт. Тут появляется дядя - он очевидно идет из бани. В руках у него тазик, посредством плечо - рушник. (Типичная картинка 30-х годов. Все живут в коммуналках и моются в бане недалече.) Сторож замечает раннего посетителя, гонит его. Карандаш (это, конечно, он) прячется за спину дворника. Тот вертится, не может отыскать нарушителя порядка, убегает на поиски его. Оказавшись хозяином положения, Карандаш существенно разваливается на скамейке и неожиданно замечает, что руки и одежка его в зеленой краске. Скамейку только что покрасили! Собираясь стереть краску, берет из тазика мочалку, мыло. Но мыло такое скользкое, без затей само выпрыгивает из рук. Карандаш крайне потешно ловит его. Поймал! А оно еще раз ускользает, на тот самый раз... в брюки. Извлечь его никак не удается. Оно, холодное, скользкое, щекочет клоуна, тот смеется, натыкается на Венеру. Скульптура падает и разлетается на куски. Бежать? Или воссоздать скульптуру? Собирает торопливо, не соображая, в какой последовательности устанавливать отдельные части. Надумал: снимает ремешок с брюк, измеряет "осколки", чтобы хоть так установить строй их установки. Мешают сползающие штаны, мешает мыло, все ещё "гуляющее" в них. А тут скульптура покачнулась, прищемила ногу. Ее удается высвободить, но носок остался зажатым скульптурой. Работа словно бы бы завершена. Клоун отходит и смотрит со стороны, что у него получилось. Ужас!
Венера перекручена как штопор. С досады Карандаш хлопает себя по щеке, и на лице появляются зеленые разводы. Забирается на пьедестал и пытается исправить ошибку. Скульптура опять падает, куски летят наземь... И в эту самую минуту возвращается сторож. Бежать поздненько. Клоун выпускает из брюк рубашку, прикрывает ею штаны и изображает на пьедестале... Венеру. С кепкой на голове и зелеными пятнами на лице. Когда сторож приходит в себя от изумления, он метлой сгоняет разрушителя, тот с криком убегает, сторож гонится за ним. На манеже разбитая вдребезги Венера...
Номера, где разбивались статуи, и раньше существовали на манеже. Обычно клоун вставал на местоположение статуи, дурачил прохожих и влюбленных. Успех сценки зависел от дарования и выдумки исполнителей, но они, как правило, повторяли дружбан Друга.
Карандаш постарался воссоздать средствами клоунады реальную существование. Маленький джентльмен со своими маленькими заботами и интересами расшиб прекрасную статую. Он не сбежал, он не так уж плох. Пытается исправить содеянное. Но сломать прекрасное без труда, а воссоздать дано не всякому. В номере уморительно и трогательно показана драма маленького человека.
Михаил Николаевич Румянцев прожил большую и яркую существование. В марте 1983 года его не стало. В том же году его дочка, кандидат искусствоведения, Наталия Румянцева издала небольшую книжку о своем отце. Открывается она словами: "Когда Карандаша спросили, доволен ли он своей судьбой на манеже, он улыбнулся: "Никогда не задавайте эдакий вопросительный мотив человеку, тот, что в семьдесят лет решил сделаться серьезным. Сорок лет я шутил на манеже. Теперь пришло время понять, над кем и над чем я шутил. Конечно, я сказал не все. Но все, что я сказал, я хотел, чтобы было современно. У каждого вида искусства свой стезя к истине, а у каждого художника свой дорога познания истины. Я выбрал курьезный путь".
